16.06.2009 в 16:26
Пишет Shakret:Одесса - мама! Умри все живое!
Уважаемыетелезрители читатели, убедительно просим вас убрать все лишнее от экранов, дабы не сломать, когда Вы будете долбиться головой об стол, в приступе гомерического хохота.
URL записиУважаемые
16.06.2009 в 02:49
Пишет takishiro:Как это делалось в Танагуре...
Собственно, вдохновлено вот этим постом: kat-radistka.diary.ru/p72060524.htm
Осторожно, дальше стеб! Кто не любит - я предупредил.
Для тех, кто не понял: Автор - takishiro
читать дальшеЯрко-красный тягучий вечер спускался на Амои; понемногу стихал крик зазывал на Черном рынке и мат цересских биндюжников. На танагурских променадах надутые федералы прогуливались под ручку с нагловатыми разноглазыми юнцами и важно плевались семачками; биндюжники собирались в пивных и глотали горькую. Вечернюю Амои потихоньку заливало ностальгией.
В высокой башне светловолосый и голубоглазый Сеня Минк, известный в Танагуре и за ее пределами как Консул, лущил семачки и задумчиво смотрел на экран видеонаблюдения. На экране отображался душ, а в душе - черноволосый юноша. За спиной Сени Минка топтался такой же светловолосый, но вовсе не такой довольный человек.
- Что с этого будет, Сеня? - спросил он наконец.
,- Амочка, - сказал Консул, не отрываясь от своих двух одинаково приятных занятий, - шо вы стоите над моей душой, как памятник цересским повстанцам? Идите, в конце концов, и займитесь за свою личную жизнь...
С этими словами он метко плюнул кожуркой на ботинок недовольного. Тот брезгливо убрал ногу, моргнул глазами, зелеными, как контрабандная трава, и продолжал:
- Сеня, вы Консул. Какой интерес вы имели притащить сюда этого биндюжника? Он же черен, как моя жизнь...
- Хладнокровней, Ама, вы не в лаборатории.
Но зеленоглазый раскипятился не на шутку:
- Сеня, вы мой друг с пробирки, и оттого я промолчу за то, что это неслыханно, и завтра об этом будет говорить весь Черный Рынок.. Я промолчу за то, что он протащил сюда эти... семачки, и теперь у фурнитуров нет спокойной жизни. И я забуду те слова, которые он говорит, и от которых в последней пивной Цереса у людей выскочат на лоб глаза и покраснеют уши. Но скажите мне, кто разрешил вам делать маме такие нервы?
Консул вздохнул, отрываясь от экрана. Ему не хотелось размазывать белую кашу по чистому столу.
- Зачем вы так кричите? Я понимаю слов. Шо мне скажет мама, дай она себе здоровья? Спросите любого в Танагуре, и вам скажут, шо Сеня Минк еще никогда не подводил маму. Вам скажут, шо Сеня Минк трудится, как последний грузчик на черном рынке. И когда я пару жалких минут имею покой, приходит мой лучший друг и говорит мне такое спасибо?
Зеленоглазый горестно вздохнул.
- К тому же, - Сеня Минк снова оборотился к экрану. - Где ваши исследовательские глаза? Это же невиданный экземпляр!
Зеленоглазый мог бы сказать своему другу, что все невиданные экземпляры делаются на Малой Гардианской улице, но промолчал. Экземпляр на экране тем временем ехидно глянул в камеру и продемонстрировал средний палец с грязным обгрызенным ногтем. Консул блаженно улыбнулся. Его друг не выдержал:
- Нет, Консул, или вы делаете с ним что-нибудь, или я делаю конец моей жизни...
- Ама, ты говоришь обидно, - поднял брови Сеня, но его друг уже вышел, хлопнув дверью. Вместо него в кабинет просочился рыжий молодой человек со шрамом на щеке. Половина Амои знала этого человека под редкой фамилией Кац, а вторая половина предпочла бы не знать вовсе.
- Консул, - сказал он, - Я имею вам сказать пару слов.
- Ну хорошо, - ответил Сеня Минк, - что это за пара слов?
- В посольство вчера приехал новый федерал.
- Я знал это позавчера, - сказал Консул, - дальше?
- Он созвал посольство и сказал в посольстве речь...
- Он хочет облаву, - сказал Консул, - дальше.
- А когда будет облава, вы знаете?
- Она будет завтра.
- Консул, она будет сегодня.
Сеня Минк вздохнул, высыпал остаток семачек в поставленную ладонь рыжего и набрал на комме службу безопасности. Когда же это важное дело было улажено, лицо его осветилось идеей.
- Вы знаете Рауля Ама? - спросил он молодого человека.
- Я знаю Рауля Ама, - вежливо сказал тот.
- Каждый человек, - начал Сеня Минк, - имеет свой интерес в жизни. И только он живет, как сторож при чужом складе. Скажите мне, есть ли в жизни справедливость?
Молодой человек быстро понял, к чему тут клонят:
- Она есть, Консул. А когда ее нет, ее таки можно навести.
- Я надеюсь на вас, - кивнул Сеня. - Идите и докажите этой ошибке коррекции, что в Танагуре еще знают, что такое любовь...
Рыжий галантно доел семачки, ни одной кожурки не сплюнув на ковер, и когда доел, спросил:
- Так что мне сказать тете Юпе за облаву?
- Скажите: Сеня знает за облаву.
И он ушел, этот молодой человек, надо сказать, с весьма повеселевшим видом. Консул слышал, как в коридоре он, удаляясь, напевает:
- Тоц-тоц-первертоц, бабушка здорова... Тоц-тоц-первертоц, кушает компот...
- Картина маслом, - удовлетворенно сказал Консул, поглядел еще раз на экран и не выдержал. Сорвал со спинки стула ярко-малиновый сьют и устремился туда, куда его сердце рвалось, как контрабандное судно за кордон.
Над Танагурой всходили две луны...
URL записиСобственно, вдохновлено вот этим постом: kat-radistka.diary.ru/p72060524.htm
Осторожно, дальше стеб! Кто не любит - я предупредил.
Для тех, кто не понял: Автор - takishiro
читать дальшеЯрко-красный тягучий вечер спускался на Амои; понемногу стихал крик зазывал на Черном рынке и мат цересских биндюжников. На танагурских променадах надутые федералы прогуливались под ручку с нагловатыми разноглазыми юнцами и важно плевались семачками; биндюжники собирались в пивных и глотали горькую. Вечернюю Амои потихоньку заливало ностальгией.
В высокой башне светловолосый и голубоглазый Сеня Минк, известный в Танагуре и за ее пределами как Консул, лущил семачки и задумчиво смотрел на экран видеонаблюдения. На экране отображался душ, а в душе - черноволосый юноша. За спиной Сени Минка топтался такой же светловолосый, но вовсе не такой довольный человек.
- Что с этого будет, Сеня? - спросил он наконец.
,- Амочка, - сказал Консул, не отрываясь от своих двух одинаково приятных занятий, - шо вы стоите над моей душой, как памятник цересским повстанцам? Идите, в конце концов, и займитесь за свою личную жизнь...
С этими словами он метко плюнул кожуркой на ботинок недовольного. Тот брезгливо убрал ногу, моргнул глазами, зелеными, как контрабандная трава, и продолжал:
- Сеня, вы Консул. Какой интерес вы имели притащить сюда этого биндюжника? Он же черен, как моя жизнь...
- Хладнокровней, Ама, вы не в лаборатории.
Но зеленоглазый раскипятился не на шутку:
- Сеня, вы мой друг с пробирки, и оттого я промолчу за то, что это неслыханно, и завтра об этом будет говорить весь Черный Рынок.. Я промолчу за то, что он протащил сюда эти... семачки, и теперь у фурнитуров нет спокойной жизни. И я забуду те слова, которые он говорит, и от которых в последней пивной Цереса у людей выскочат на лоб глаза и покраснеют уши. Но скажите мне, кто разрешил вам делать маме такие нервы?
Консул вздохнул, отрываясь от экрана. Ему не хотелось размазывать белую кашу по чистому столу.
- Зачем вы так кричите? Я понимаю слов. Шо мне скажет мама, дай она себе здоровья? Спросите любого в Танагуре, и вам скажут, шо Сеня Минк еще никогда не подводил маму. Вам скажут, шо Сеня Минк трудится, как последний грузчик на черном рынке. И когда я пару жалких минут имею покой, приходит мой лучший друг и говорит мне такое спасибо?
Зеленоглазый горестно вздохнул.
- К тому же, - Сеня Минк снова оборотился к экрану. - Где ваши исследовательские глаза? Это же невиданный экземпляр!
Зеленоглазый мог бы сказать своему другу, что все невиданные экземпляры делаются на Малой Гардианской улице, но промолчал. Экземпляр на экране тем временем ехидно глянул в камеру и продемонстрировал средний палец с грязным обгрызенным ногтем. Консул блаженно улыбнулся. Его друг не выдержал:
- Нет, Консул, или вы делаете с ним что-нибудь, или я делаю конец моей жизни...
- Ама, ты говоришь обидно, - поднял брови Сеня, но его друг уже вышел, хлопнув дверью. Вместо него в кабинет просочился рыжий молодой человек со шрамом на щеке. Половина Амои знала этого человека под редкой фамилией Кац, а вторая половина предпочла бы не знать вовсе.
- Консул, - сказал он, - Я имею вам сказать пару слов.
- Ну хорошо, - ответил Сеня Минк, - что это за пара слов?
- В посольство вчера приехал новый федерал.
- Я знал это позавчера, - сказал Консул, - дальше?
- Он созвал посольство и сказал в посольстве речь...
- Он хочет облаву, - сказал Консул, - дальше.
- А когда будет облава, вы знаете?
- Она будет завтра.
- Консул, она будет сегодня.
Сеня Минк вздохнул, высыпал остаток семачек в поставленную ладонь рыжего и набрал на комме службу безопасности. Когда же это важное дело было улажено, лицо его осветилось идеей.
- Вы знаете Рауля Ама? - спросил он молодого человека.
- Я знаю Рауля Ама, - вежливо сказал тот.
- Каждый человек, - начал Сеня Минк, - имеет свой интерес в жизни. И только он живет, как сторож при чужом складе. Скажите мне, есть ли в жизни справедливость?
Молодой человек быстро понял, к чему тут клонят:
- Она есть, Консул. А когда ее нет, ее таки можно навести.
- Я надеюсь на вас, - кивнул Сеня. - Идите и докажите этой ошибке коррекции, что в Танагуре еще знают, что такое любовь...
Рыжий галантно доел семачки, ни одной кожурки не сплюнув на ковер, и когда доел, спросил:
- Так что мне сказать тете Юпе за облаву?
- Скажите: Сеня знает за облаву.
И он ушел, этот молодой человек, надо сказать, с весьма повеселевшим видом. Консул слышал, как в коридоре он, удаляясь, напевает:
- Тоц-тоц-первертоц, бабушка здорова... Тоц-тоц-первертоц, кушает компот...
- Картина маслом, - удовлетворенно сказал Консул, поглядел еще раз на экран и не выдержал. Сорвал со спинки стула ярко-малиновый сьют и устремился туда, куда его сердце рвалось, как контрабандное судно за кордон.
Над Танагурой всходили две луны...