Один из моих любимых фильмов - "Snatch" Гая Ритчи. В "официальном" переводе звучит как "Большой куш", а в правильном переводе от Гоблина - "Спиздили". Я смотрю его именно в гоблиновском переводе, а иначе теряется сама атмосферв фильма. Но мат там... чуть ли не через слово. Короче, тут набрел на подборочку цитат из фильма, вешаю сюда, просто так... даже не для памяти, а, скорее, от щенячьего восторга который во мне вызывает эта, довольно черная, комедия. К сожалению, в подборке нет беспримерного монолога Тони-пуля-в-зубах, когда он посылает трех черных идиотов, но вообще-то на самом деле, там весь текст - сплошные цитаты. Увы, боюсь просто прочтение цитат не даст понять всю прелесть этого фильма, но я-то фильм смотрел.
Ворнинг - мат. — Давай быстрей, пока фашисты не высадились (коронная фраза Турецкого).
— Борис — живой советский герб. Жесткий как удар молотом и резкий как взмах серпом по яйцам.
— Тяжесть — это хорошо. Тяжесть — это надёжно. Даже если не выстрелит, таким всегда можно врезать по башке (о револьвере).
— Будете что-нибудь декларировать, сэр? — Да. В Англию — ни ногой.
— Коров одомашнили примерно 8000 лет назад, а до этого они как грузовики бегали где попало. Пищеварительная система человека не приспособлена к молочным продуктам.
— Что вы здесь делаете? — Собаку выгуливаем, разве не видно? — А что в машине? — Сиденья и рулевое колесо.
— Лен, ты совершенно безжалостный пиздюк, вот что я хочу тебе сказать.
— Борис «Бритва» — охуенно хитрожопый русский. Ещё его называют Борис «Хрен попадешь». — А почему его так называют?? — Потому что в него хрен попадешь, Ави!
— Индустриальный такой казак.
— Лондон? — Лондон!!! — Лондон?! — Ну да, Лондон — там, где рыба, чипсы, дрянная еда, плохая погода, Мэри, ебать её в сраку, Поппинс… Лондон!!!!
— Что это, Вин? — Это — дробовик, Сол! — Да это ж, блядь, зенитка! — Я хочу устроить там панику! — Да ты там не панику, а бойню устроишь!!!
— Никогда не стоит недооценивать предсказуемость тупизны! Вылезли из машины! Свои водяные пистолетики можете оставить!
— Ненавижу, блядь, цыган!
— Возьми свою козу на привязь, Турецкий, пока мы ее не отодрали! Или ты хочешь, чтобы тебя отодрали, милая? (Кирпич — Томми)
— Ави! — Заткнись и сядь, лысый пидор!
— Не пей эту гадость. Она…не синхронизирована с эволюцией! (Томми Турецкому о молоке)
— На каждое действие есть противодействие… а противодействие цыган — охуенная штука!
Обо мне: "Сэр Цвахта Чиям явно не был отягощен комплексами, которые называются “правилами поведения в обществе”. Думаю, это очень неплохое воспитание!" - ээээ... ну да, я - невоспитанный хам, а кому счаз легко? О жизни: "Одиночество мне подходит куда больше, чем хорошая компания." - эт точно. О любви: "Давать советы вообще не в моих правилах…" - ну да... особенно в таких делах. О будущем: "Семейная жизнь пагубно влияет на умственное развитие…" - учту. Хоть пока не замечал, но... О друзьях: "Истина просто обожает скрываться среди самых нелепых утверждений…" - хех, верно! О врагах: "Такого экзотического блюда, как справедливость, попросту нет в дежурном меню!" Про завтра: "Обыватели всех Миров довольно утомительны." О моем характере: "Я все равно ни о чем не жалею – хотя бы потому, что это бессмысленно…" - в точку! Кредо: "Я многое знаю заранее, а вот угадывать не умею вовсе. Это разные вещи…" - верно. Про отношения: "Мне с детства хотелось стать легендой, причем именно живой…"- эээээээ... не понял...
Старинное кладбище, озаренное бледной луной, то и дело скрывающейся в рваных облаках, гонимых северным ветром. Высокие травы. Покосившиеся могильные камни. Тишина, прерываемая лишь посвистом ветра, шелестом травы да скрипением дерева - кажется, осины. 1-й робко выходит из-за гробницы и вытягивает шею. 1-й: Вот он, опять. На том же месте, и черный плащ на нем как символ. Я должен разгадать тайну этого незнакомца! Приближается 2-й в развевающемся черном плаще. Из-под капюшона загадочно блестят глаза. 2-й останавливается у самого древнего камня и с грустью взирает на полустертые буквы. 1-й (внезапно выступая вперед, напуганный собственной смелостью): Кто ты? ответь! Зачем приходишь ты сюда так... поздно? 2-й (глухо, не оборачиваясь): Здесь прах лежит моих любимых. Героев, я хотел сказать. 1-й радостно: Да-а?! И я душою тоже с ними. Люблю придумывать, мечтать. Но имя, назови мне имя! Тебя не знаю я... 2-й (поворачивается к 1-му байроническим профилем): Я - слэшер! 1-й: Ты - слэшер? скройся, адское созданье! Слэшер: Меньше патетики. 1-й: Изыди! Вон! не то святой водою тебя я окроплю! Слэшер: Вот из-за таких как ты я и таскаю прорезиненный плащ. 1-й: Что ты задумал здесь, у праха... ну, зачем пришел? Это мое место. Слэшер: Место общее. Сиди, мне не жалко. Сам-то кто? 1-й: Я - антислэшер! Враг таких как ты! Слэшер: Ага, я должен был догадаться. И чего вам дома не сидится? Антислэшер: Чтоб охранить священный прах! Слэшер: Какой прах? все живы, чего им тут пылиться? Сейчас - смотри - они воскреснут. Антислэшер: О боже! Слэшер: Не говори так больше. Антислэшер: Аг-га! Ты боишься божьего имени? Слэшер: Нет. Но у тебя это звучит очень неубедительно... Лучше помолчи. Антислэшер смолкает. Слэшер возвращается к прерванному занятию и молча взирает на камень. Антислэшер бродит вокруг, оглашая окрестность жалобами. Слэшер (встрепенувшись и отвлекшись от созерцания камня): Чу! Ты слышишь? Антислэшер: Чу - слышу. Больше ничего. Слэшер: А злобный лай, и грозный рык, и скрежет когтей по гробовым камням? В отдалении раздаются приближающиеся злобный лай, и грозный рык, и скрежет когтей по гробовым камням. Антислэшер: Что это? Слэшер: То рыщет хищный обоснуй, он ищет жертв в могильном мраке. Антислэшер: Я думал, что все это враки - пугать фанфикеров с Лиру! Слэшер (заворачивается в плащ, глядя вдаль): Он был. Он есть. И он грядет. Сейчас ты сам его увидишь. Антислэшер: Я не хочу! Слэшер: (в сторону) Нечего было орать. (Антислэшеру) Иди сюда. Ко мне, скорей! Антислэшер: (опасливо приближаясь) Зачем? Слэшер (хватая его в объятия): От обоснуя нет спасенья, но я хочу спасти тебя. Антислэшер: Спасите! Слэшер (склоняясь к нему) Не кричи так громко. Или хотя бы делай это более убедительно. Антислэшер: (вырываясь) А вдруг ты несовершеннолетний? Слэшер: Я уже дважды совершеннолетний, так что… Антислэшер: (вырываясь) Я ненавижу! Я презираю! Не…(крик переходит в мычание – ему зажали рот. Поцелуем) Слышно громкое сопение обоснуя. Судя по звукам, он бродит кругами, но не показывается. Антислэшер: (бьет кулаками по спине Слэшера): Ы ыоай! Ты негодяй! Превысил рейтинг ты без спросу! Слэшер (шепотом): Уже лучше. Но подождем. Вот здесь. Как написал поэт, мы этот плащ на камне гробовом расстелем. В ширину. (стелет плащ и осторожно укладывает на него Антислэшера) Антислэшер: Ты что задумал! Ты… Слэшер (прижимая антислэшера к плащу, интимным шепотом): Итак, они встретились, ибо такова была воля судьбы. Не могут не встретить два одноклассника, которые сидят за одной партой, правда? Голубоглазый брюнет с такой короткой стрижкой, что ее можно принять за естественный цвет его кожи, и сероглазый русоволосый новичок. Когда учитель математики посадил за одну парту… Антислэшер (в ужасе!): Это слэш! Ты… ты насильно, без моего согласия читаешь мне слэш! Только не это! Слэшер (покладисто): Как скажешь. Обнимает антислэшера и продолжает шептать ему на ухо. Шепот заглушается сопеньем и фырканьем обоснуя, снующего поодаль. Слэшер (прислушивается и неожиданно встает): Обоснуй ушел. Пока. Не забудь вернуть плащ. Уходит. Антислэшер лежит на разосланном прорезиненном плаще. Вокруг - старинное кладбище, озаренное бледной луной, то и дело скрывающейся в рваных облаках, гонимых северным ветром. Высокие травы. Покосившиеся могильные камни. Тишина, прерываемая лишь посвистом ветра, шелестом травы да скрипением дерева - кажется, осины. Антислэшер (убито): Что я своим-то скажу? (с)
... пардон, все утро, лег-то я часов в 5 или полшестого, мне снился кошмар. Кошмар старый, хорошо знакомый, трупы-смерть (то есть в плаще такая)-зомби-музей погибших насильственной смертью-лабиринты-ночь-ведьмы и закрытые помещения. Для меня это даже не кошмар, а сон, полный приключений, хоть иногда и жутковато бывает и приходится захлопывать двеь перед самым носом опасности. Все это фигня, но сегодня сон был особенным. Двое из моих виртуальных знакомых что-то в моем сне искали. И я выступал гидом. Забавно было, м-да. Но самое забавное, что проснувшись, я не вспомнил кого я водил за собой. Вот сейчас сижу, вспоминаю... в упор ничего не вспоминается... Товарищи виртуальные знакомые, сознавайтесь, кто сегодня со мной по темным улицам бегал?
Записка № 443, страшок с утра Пррросто прэлестная сказочка с утра - через Tihe и Flash Gordon. Официальную версию истории жизни этой милой особы от братьев Гримм и Уолта Диснея мы выслушали и просмотрели, альтернативную от пана Сапковского тоже прочитали, а вот еще одна версия, от Нила Геймана. Под катом много букофф. Приятного прочтения.
Снег, зеркало, яблоко.
Я не знаю, чем она была. Никто из нас не знает. Родившись, она убила свою мать, но и это недостаточное объяснение. Меня называют мудрой, но я далеко не мудра, хотя и провидела случившееся обрывками, улавливала застывшие картины, притаившиеся в стоячей воде или в холодном стекле моего зеркала. Будь я мудра, то не попыталась бы изменить увиденное. Будь я мудра, то убила бы себя еще до того, как повстречала ее, еще до того, как на мне задержался его взгляд. Мудрая женщина, колдунья — так меня называли, и всю мою жизнь я видела его лицо в снах и отражении в воде: шестнадцать лет мечтаний о нем до того дня, когда однажды утром он придержал своего коня у моста и спросил, как меня зовут. Он поднял меня на высокое седло, и мы поехали в мой маленький домик, я зарывалась лицом в мягкое золото его волос. Он спросил лучшего, что у меня есть: это ведь право короля. Его борода отливала красной бронзой на утреннем солнце, я узнала его — не короля, ведь тогда я ничего не ведала о королях, нет, я узнала моего возлюбленного из снов. Он взял у меня все, что хотел, ведь таково право королей, но на следующий день вернулся ко мне, и на следующую ночь тоже: его борода была такой рыжей, волосы такими золотыми, глаза — синевы летнего неба, кожа загорелая до спелости пшеницы.
читать дальшеКогда он привел меня во дворец, его дочь была еще дитя, всего пяти весен. В комнате принцессы наверху башни висел потрет ее покойной матери, высокой женщины с волосами цвета темного дерева и орехово-карими глазами. Она была иной крови, чем ее бледная дочь. Девочка отказывалась есть вместе с нами. Не знаю, где и чем она питалась. У меня были свои покои, а у моего супруга-короля — свои. Когда он желал меня, то посылал за мной, и я шла к нему и удовлетворяла его, и получала от него удовлетворение. Однажды ночью через несколько месяцев после моего приезда ко мне пришла она. Ей было шесть. Я вышивала при свете лампы, щурясь от дыма и неверного мерцания пламени. А когда подняла глаза, увидела ее. — Принцесса? Она молчала. Глаза у нее были черные, как два уголька, волосы — еще чернее, а губы — краснее крови. Она поглядела на меня и улыбнулась. Даже тогда, в свете лампы, ее зубы показались мне острыми. — Что ты делаешь в этой части дворца? — Я есть хочу, — сказала она, как сказал бы любой ребенок. Была зима, когда свежая еда — все равно, что мечты о тепле и солнечном свете, но с балки в моем покое свисала связка яблок, высушенных и с вынутыми косточками. Сняв одно, я протянула ей. — Вот, возьми. Осень — пора высушивания и заготовок, время сбора яблок и вытапливания гусиного жира. Тогда же близился праздник середины зимы, когда мы натираем гусиным жиром целую свинью и начиняем ее осенними яблоками, потом мы жарим ее в очаге или на костре и готовим пироги и клецки на шкварках. Взяв у меня сушеное яблоко, она стала кусать его острыми желтыми зубами. — Вкусно? Она кивнула. Я всегда боялась маленькой принцессы, но в то мгновение сердце у меня растаяло, и кончиками пальцев я ласково коснулась ее щеки. Она посмотрела на меня и улыбнулась — она так редко улыбалась, — а потом вонзила зубы в основание моего большого пальца, в холмик Венеры, так что выступила кровь. От боли и удивления я закричала, но она поглядела на меня, и крик замер у меня в горле. А маленькая принцесса прильнула губами к моей руке и стала лизать, сосать и пить. Напившись, она ушла из моего покоя. У меня на глазах ранка начала затягиваться, рубцеваться, исцеляться. На следующий день остался только старый шрам, будто я порезалась карманным ножиком в детстве. Она заморозила меня, завладела мной, подчинила себе. Это напугало меня больше, чем то, что она напиталась моей кровью. После той ночи я с наступлением сумерек стала запирать свою дверь, закладывать в скобы оструганный ствол молодого дубка и приказала кузнецу выковать железные решетки, которые он поставил мне на окна. Мой супруг, моя любовь, мой король посылал за мной все реже и реже, а когда я приходила к нему, он был точно одурманен, беспокоен, растерян. Он больше не мог удовлетворить женщину, как пристало мужчине, и не позволял мне ублажить его ртом: в тот единственный раз, когда я попыталась, он дернулся и заплакал. Я отняла губы и крепко его обняла, и укачивала, пока рыдания не стихли, и он не уснул как дитя. Пока он спал, я провела пальцами по его коже, — вся она была ребристой от множества старых шрамов. Но по первым дням нашей любви я помнила только один — в боку, где в юности его ранил вепрь. Вскоре от него осталась лишь тень человека, которого я повстречала и полюбила у моста. Его кости синим и белым проступили из-под кожи. Я была с ним до конца: руки у него были холодны, как камень, глаза стали молочно-голубыми, его волосы и борода поблекли, потеряли блеск и обвисли. Он умер, не исповедавшись. Все его тело с ног до головы было в горбиках и рытвинах от застарелых крохотных шрамов. Он почти ничего не весил. Земля промерзла, и мы не смогли вырыть ему могилу, а потому сложили курган из камней и валунов над телом — в дань памяти, ведь от него осталось так мало, что им погнушались бы даже дикие звери и птицы. А я стала королевой. Я была глупа и молода — восемнадцать весен пришли и ушли с тех пор, как я впервые увидела свет дня, — и не сделала того, что сделала бы сейчас. Верно, я и сегодня приказала бы вырезать ей сердце. А еще приказала бы отрубить ей голову, руки и ноги. Я велела бы ее расчленить, а потом смотрела бы на городской площади, как палач добела раздувает мехами огонь, бесстрастно наблюдала бы, как он бросает в костер куски разрубленного тела. Вокруг площади я поставила бы лучников, которые подстрелили бы любую птицу, любого зверя, который посмел бы приблизиться к пламени, будь то ворон или собака, ястреб или крыса. И не сомкнула бы глаз до тех пор, пока принцесса не превратилась бы в пепел, и мягкий ветерок не развеял бы ее, как снег. Но я этого не сделала, а за ошибки надо платить. Потом говорили, что меня обманули, что это было не ее сердце, что это было сердце зверя — оленя, быть может, или кабана. Те, кто так говорил, ошибались. Другие твердят (но это ее ложь, а не моя), что мне принесли сердце, и я его съела. Ложь и полуправда сыплются как снег, покрывая то, что я помню, то, что я видела. Чужой и неузнаваемый после снегопада край — вот во что она превратила мою жизнь. Шрамы были на моей любви, на бедрах ее отца и на его чреслах, когда он умер. Я с ними не пошла. Они забрали ее днем, пока она спала и была слабее всего. Они унесли ее в чащу леса, распустили на ней рубашку и вырезали ее сердце, а мертвое тело оставили в лощинке, чтобы его поглотил лес. Лес — темное место, граница многих королевств, не нашлось бы ни одного глупца, кто стал бы утверждать свою над ним власть. В лесу живут преступники. В лесу живут разбойники, а еще волки. Можно десяток дней скакать по лесу и не встретить ни одной живой души, но все время за тобой будут наблюдать чьи-то глаза. Мне принесли ее сердце. Я знала, что оно ее — ни сердце от свиноматки, ни сердце от голубки не продолжало бы вырезанное пульсировать и биться, как делало это. Я отнесла его в свой покой. Я его не съела: я подвесила его на балке над моей кроватью, подвесила на нитке, на которую нанизала головки чеснока и ягоды рябины, оранжево-красные, как грудка малиновки. За окном падал снег, скрывая следы моих охотников, укрывая ее крохотное тельце в лесу. Я велела кузнецу снять решетки с моих окон и, когда клонился к закату короткий зимний день, подолгу сидела у окна, глядя на лес, пока не ложилась тьма. В лесу, как я уже говорила, жили люди. Иногда они выходили из чащи на Весеннюю ярмарку — жадные, дикие опасные люди. Одни были уродами и калеками, жалкими карликами и горбунами, у других были огромные зубы и пустые глаза идиотов, у третьих — пальцы с перепонками, как у лягушки, или руки, как клешни у рака. Каждый год они выползали из леса на Весеннюю ярмарку, которую устраивали, когда сойдет снег. В юности я работала на ярмарке, и лесной люд уже тогда меня пугал. Я предсказывала людям судьбу, высматривала ее в стоячей воде, а после, когда стала старше, в круге полированного стекла, обратная сторона которого была посеребренной — его мне подарил один купец, чью потерявшуюся лошадь я углядела в луже разлитых чернил. И торговцы на ярмарке тоже боялись лесных людей: гвоздями прибивали свои товары к голым доскам козел — огромными железными гвоздями прибивали к дереву пряники и кожаные ремни. Если их не прибить, говорили они, лесные люди схватят их и убегут, жуя на бегу украденные пряники, размахивая над головой ворованными ремнями. Но у лесного люда были деньги: монетка тут, монетка там, иногда испачканные зеленью или землей, и лица на монетах были незнакомы даже самым старым среди нас. Еще у них были вещи на обмен, и потому ярмарка процветала, служа изгоям и карликам, служа разбойникам (если они были осмотрительны), которые охотились на редких путников из лежащих за лесом стран, на цыган или на оленей. (В глазах закона это было разбоем. Олени принадлежали королеве.) Медленно текли годы, и мой народ утверждал, что я правлю им мудро. Сердце все так же висело у меня над кроватью и слабо пульсировало по ночам. Если кто-то и горевал по ребенку, свидетельств того я не видела: тогда она еще наводила страх и люди считали себя счастливыми, что избавились от нее. Одна Весенняя ярмарка следовала за другой: всего пять, и каждая следующая была унылее, беднее, скуднее предыдущей. Все меньше лесных людей приходили покупать наши товары. А те, кто приходил, казались подавленными и беспокойными. Торговцы перестали прибивать к козлам свой товар. На пятый год из лесу вышла лишь горсть людей — дюжина сбившихся от страха в кучку волосатых карликов. И никого больше. Когда торги закончились, ко мне пришли распорядитель ярмарки и его паж. Первого я немного знала до того, как стала королевой. — Я пришел к тебе не как к моей королеве, — сказал он. Я молчала. И слушала. — Я пришел к тебе потому, что ты мудра, — продолжал он. — Ребенком, лишь посмотрев в лужу чернил, ты нашла потерявшегося жеребенка; девушкой, лишь посмотрев в свое зеркало, ты нашла потерявшегося младенца, который далеко ушел от своей матери. Тебе ведомы тайны, и ты можешь сыскать сокрытое. Что пожирает лесной люд, моя королева? — спросил он. — В будущем году Весенней ярмарки не будет вовсе. Путники из других королевств стали редки, лесные люди почти исчезли. Еще один такой год, и мы все умрем с голоду. Я приказала служанке принести мне зеркало. Это была немудреная вещица, посеребренный сзади стеклянный диск, который я хранила завернутым в шкуру олененка в сундуке у себя в покое. Мне его принесли, и я в него заглянула. Ей было двенадцать — уже не малое дитя. Кожа у нее была все еще бледная, глаза и волосы — угольно-черные, губы — кроваво-красные. На ней была одежда, в которой она в последний раз покинула дворец, — рубаха и юбка, но теперь они были ей малы и многократно заштопаны. Поверх них она носила кожаный плащ, а вместо башмаков на крохотных ножках — два кожаных мешка, подвязанных шнурками. Она стояла в лесу за деревом. Перед моим мысленным Одно за другим я взяла три яблока и серебряной булавкой проколола на них кожуру. Потом опустила яблоки в серебряный таз и оставила их там, а первые в этом году крохотные снежинки медленно ложились на мое тело, на яблоки и на кровь. Когда заря окрасила небо, я укуталась в серый плащ, одно за другими серебряными щипцами достала из серебряного таза красные яблоки, стараясь их не касаться, и положила в корзинку. На дне серебряного таза не осталось ни моей крови, ни бурой пыли, только зеленовато-черный осадок, похожий на ярь-медянку. Таз я закопала в землю. Потом навела на яблоки чары (как когда-то, много лет назад, у моста наложила чары красоты на себя саму), чтобы они стали самыми чудесными яблоками на всем белом свете, и алые сполохи на их кожуре приобрели теплый цвет свежей крови. Надвинув на лицо капюшон, я взяла с собой цветные ленты и украшения для волос, которыми прикрыла яблоки в камышовой корзинке, и одна пошла в лес, пока не пришла к ее жилищу: высокому утесу из песчаника, испещренному глубокими норами, которые уводили в темные недра. Вокруг утеса росли деревья и высились валуны, и я незаметно переходила от дерева к дереву, от валуна к валуну, не потревожив ни веточки, ни упавшего листа. Наконец я отыскала себе укрытие и стала ждать — и наблюдать. Несколько часов спустя из одной норы выбрался выводок карликов — уродливых и искривленных волосатых человечков, прежних обитателей этой земли. Теперь их редко встретишь. Они скрылись в лесу и меня не заметили, хотя один остановился помочиться на валун, за которым я укрывалась. Я ждала. Никто больше не появился. Подойдя к норе, я позвала надтреснутым старушечьим голосом. Шрам на моей руке запульсировал, когда она вышла ко мне из темноты, одна и нагая. Ей, моей падчерице, было тринадцать лет, и ничто не портило совершенной белизны ее кожи, кроме багрового шрама под левой грудью, где давным-давно у нее вырезали сердце. Внутренняя часть ее бедер была испачкана влажной черной грязью. Она всматривалась в меня, скрытую под плащом. И взгляд у нее был голодный. — Ленты, пригожая девица, — прокаркала я. — Красивые ленты для ваших волос... Улыбнувшись, она поманила меня к себе. Рывок — это шрам на моей руке потянул меня к ней. Я сделала то, что намеревалась, но много охотнее, чем хотела: я уронила корзинку и завопила, как трусливая старая торговка, которой прикидывалась, и побежала прочь. Мой серый плащ был цвета леса, и ноги несли меня быстро, она не догнала меня. Я же вернулась во дворец. Дальнейшего я не видела. Но давайте представим себе, как разочарованная и голодная девушка возвращается в свою нору и находит на земле брошенную корзинку. Что она сделала? Мне хочется думать, что сперва она поиграла с лентами, вплела их в волосы цвета воронова крыла, обернула вокруг бледной шейки или тоненькой талии. А потом из любопытства отодвинула тряпицу посмотреть, что еще есть в корзинке, и увидела красные-красные яблоки. Разумеется, они благоухали свежими яблоками, но еще от них пахло кровью. А она была голодна. Представляю себе, как она берет яблоко, прижимает его к щеке, кожей ощущая его холодную гладкость. И она открыла рот и глубоко вонзила в него зубы... К тому времени, когда я достигла моего покоя, сердце, подвешенное на нити с потолочной балки — рядом с яблоками, окороками и вялеными сосисками, — перестало биться. Оно просто тихонько висело, недвижимое и безжизненное, и я снова почувствовала себя в безопасности. Зимние снега легли высокими и глубокими и стаяли поздно. К наступлению весны мы все были голодны. В тот год Весенняя ярмарка несколько ожила. Лесной люд был немногочислен, но пришел, а еще прибыли путники из земель за лесом. Я видела, как волосатые человечки из пещеры в утесе торговались за куски стекла, обломки кристаллов и кварца. За стекло они заплатили серебряными монетами — добычей, принесенной с ночной охоты моей падчерицей, в этом у меня не было сомнений. Когда прошел слух, что именно они покупают, горожане побежали по домам и вернулись со своими амулетами из кристаллов, а несколько человек принесли даже оконные стекла. Я было подумала, не приказать ли убить волосатых человечков, но не сделала этого. Пока с балки в моем покое сердце свисало недвижимое и холодное, мне ничто не грозило и лесному люду тоже, а значит — и жителям города. Наступило мое двадцать пятое лето, моя падчерица съела отравленные плоды две зимы назад, когда в мой дворец пришел принц. Он был высоким, очень высоким, с холодными зелеными глазами и смуглой кожей тех, кто живет за горами. Он приехал со свитой, достаточно большой, чтобы его защитить, достаточно маленькой, чтобы другой правитель — я, например, — не счел ее возможной себе угрозой. Я была практична: я подумала про союз между нашими землями, подумала про королевство, тянущееся от леса до самого моря на юге, подумала про моего златовласого возлюбленного, который уже восемь лет покоился в земле, и ночью пошла в покой принца. Я не невинная девица, хотя мой покойный супруг, который когда-то был моим королем, поистине был первым моим возлюбленным, что бы потом ни говорили. Поначалу принц как будто возбудился. Он попросил меня снять рубашку и встать перед распахнутым окном подальше от очага, пока кожа у меня не стала холодной как камень. Потом он попросил меня лечь навзничь, сложить на груди руки и широко открыть глаза — но смотреть только в потолок. Он велел мне не двигаться и почти не дышать. Он молил меня не говорить ничего. Он раздвинул мне ноги. И тогда он вошел в меня. Когда же он начал двигаться во мне, я почувствовала, как поднимаются мои бедра, почувствовала, как сама двигаюсь ему под стать, вздох за вздохом, толчок за толчком. Я застонала — просто не могла сдержаться. Его ствол выскользнул из меня. Протянув руку, я коснулась его — крохотной, скользкой козявки. — Прошу, — шепотом взмолился он, — ты не должна ни двигаться, ни говорить. Просто лежи на камнях, такая холодная, такая прекрасная. Я постаралась, но он утратил силу, которая придавала ему мужества, и довольно скоро я ушла из покоя принца, а в ушах у меня еще звучали его проклятия и слезы. На следующий день рано утром он — уехал, забрав всех своих людей, — они поскакали в лес. Представляю себе его чресла, пока он ехал, неудовлетворенность, камнем залегшую в основании его ствола. Воображаю себе его плотно сжатые губы. Потом представляю себе, как небольшой отряд едет по лесу и выезжает наконец к стеклянной гробнице моей падчерицы. Такая бледная. Такая холодная. Обнаженная под стеклом. Почти ребенок. Недвижима, мертва. В моем воображении я почти чувствую, как внезапно отвердевает его ствол, вижу, как им овладевает похоть, слышу молитвы, которые он бормочет вполголоса, благодаря небеса за свою удачу. Я представляю себе, как он торгуется с волосатыми человечками, предлагает им золото и пряности в обмен на прекрасный труп под стеклянным саркофагом. С готовностью ли они взяли золото? Или поглядели на его конную свиту, на острые мечи и копья и поняли, что иного выхода у них нет? Не знаю. Меня там не было. В зеркало я не смотрела. Могу только воображать... Руки, снимающие куски стекла и кварца с ее хладного тела. Руки, нежно гладящие ее хладную щеку, сдвигающие ее хладную руку, ликующие, что труп еще свеж и податлив. Взял ли он ее прямо там, у всех на виду? Или велел перенести в укромное место прежде, чем войти в нее? Мне неведомо. Вытряхнул ли он яблоко у нее из глотки? Или, пока он вонзался в ее хладное тело, ее глаза медленно открылись? Раздвинулись ли ее губы, эти красные хладные губы, обнажились ли острые желтые зубы у смуглой шеи, когда кровь, которая есть жизнь, потекла ей в горло, смывая кусок яблока, смывая мой яд? Мне остается только гадать. Наверняка я не знаю. Вот что я знаю. — Ночью я проснулась от того, что ее сердце запульсировало и забилось опять. Сверху мне на лицо закапала соленая кровь. Я села. Рука у меня горела и гудела, будто по основанию большого пальца я ударила камнем. В мою дверь барабанили. Я испугалась, но ведь я королева и не выкажу страха. Я распахнула дверь. Первыми в мой покой вошли его воины и окружили меня, наставив на меня свои острые мечи и длинные копья. Потом вошел он. И он плюнул мне в лицо. Наконец в мой покой вошла она, как сделала это, когда я только стала королевой, а она была шестилетним ребенком. Она не изменилась. Ни в чем не изменилась. Она дернула за нить, на которой было подвешено ее сердце. Она сорвала одну за другой ягоды рябины, сорвала головку чеснока, за столько лет совсем уже высохшую, потом взяла свое собственное, свое бьющееся сердце — маленькое, не больше чем у молочного козленка или медвежонка, а оно полнилось кровью, выплескивавшейся ей на руку. Ногти у нее, наверное, были острые, как стекло: ими она разрезала себе плоть, проведя по пурпурному шраму. Ее грудь внезапно раззявилась — пустая и бескровная. Она лизнула разок свое сердце — а кровь все бежала у нее по рукам — и задвинула его глубоко под ребра. Я видела, как она это делает. Я видела, как она снова закрыла и сдвинула плоть и кожу. Я видела, как пурпурный шрам начал бледнеть. Ее принц поглядел на нее было беспокойно, но все же обнял за плечи, и они встали бок о бок и ждали. Но вместе с сердцем в нее не вошло тепло, и на губах у нее остался налет смерти, и потому его похоть ничуть не уменьшилась. Они сказали мне, что поженятся, и два королевства действительно объединятся. Они сказали, что в день свадьбы я буду с ними. Тут становится жарко. Они оговорили меня перед моим народом, приправляя толикой правды похлебку, сваренную из лжи. Меня связали и держали в крохотной каменной каморке под дворцом, в подземельях я пробыла всю осень. Сегодня за мной пришли. Сорвали с меня лохмотья и смыли грязь, потом побрили мне голову и пах и натерли мою кожу гусиным жиром. Снег падал, пока меня несли — по мужчине на руку, по мужчине на ногу — всем напоказ, распятую и холодную через зимнюю толпу и затолкали в эту печь для обжига. Моя падчерица стояла рядом со своим принцем. Она смотрела на меня, на мое унижение, но молчала. Когда, глумясь, меня заталкивали в печь, я увидела, как одна снежинка легла ей на белую щеку и так и осталась на ней, не тая. Они закрыли за мной дверцу печи. Тут становится все жарче, а там они поют, веселятся и стучат в железные стенки. Она не смеялась, не глумилась, не говорила. Она не издевалась и не отвернула лица. Но она смотрела на меня, и на мгновение я увидела свое отражение в ее глазах. Я не буду кричать. Этого удовольствия я им не доставлю. Тело мое они получат, но моя душа и моя история принадлежат только мне, со мной и умрут. Гусиный жир начинает плавиться и блестеть. Я не издам ни звука. Больше я думать об этом не буду. А стану думать про снежинку на ее щеке. Думать про волосы, черные, как уголь, про губы, красные, как кровь, про кожу, белую как снег.
Лежит она, эта книга, в специально построенной для нее конторке на станции железной дороги. Ключ от конторки "хранится у станционного жандарма", на деле же никакого ключа не нужно, так как конторка всегда отперта. Раскрывайте книгу и читайте: читать дальше "Милостивый государь! Проба пера!?" Под этим нарисована рожица с длинным носом и рожками. Под рожицей написано: "Ты картина, я портрет, ты скотина, а я нет. Я - морда твоя". "Подъезжая к сией станцыи и глядя на природу в окно, у меня слетела шляпа. И. Ярмонкин". "Кто писал не знаю, а я дурак читаю". "Оставил память начальник стола претензий Коловроев". "Приношу начальству мою жалобу на Кондуктора Кучкина за его грубости в отношении моей жене. Жена моя вовсе не шумела, а напротив старалась чтоб всё было тихо. А также и насчет жандарма Клятвина который меня Грубо за плечо взял. Жительство имею в имении Андрея Ивановича Ищеева который знает мое поведение. Конторщик Самолучшев". "Никандров социалист!" "Находясь под свежим впечатлением возмутительного поступка... (зачеркнуто). Проезжая через эту станцию, я был возмущен до глубины души следующим... (зачеркнуто). На моих глазах произошло следующее возмутительное происшествие, рисующее яркими красками наши железнодорожные порядки... (далее всё зачеркнуто, кроме подписи). Ученик 7-го класса Курской гимназии Алексей Зудьев". "В ожидании отхода поезда обозревал физиогномию начальника станции и остался ею весьма недоволен. Объявляю о сем по линии. Неунывающий дачник". "Я знаю кто это писал. Это писал М. Д.". "Господа! Тельцовский шуллер!" "Жандармиха ездила вчера с буфетчиком Костькой за реку. Желаем всего лучшего. Не унывай жандарм!" "Проезжая через станцию и будучи голоден в рассуждении чего бы покушать я не мог найти постной пищи. Дьякон Духов". "Лопай, что дают"... "Кто найдет кожаный портсигар тот пущай отдаст в кассу Андрею Егорычу". "Так как меня прогоняют со службы, будто я пьянствую, то объявляю, что все вы мошенники и воры. Телеграфист Козьмодемьянский". "Добродетелью украшайтесь". "Катинька, я вас люблю безумно!" "Прошу в жалобной книге не писать посторонних вещей. За начальника станции Иванов 7-й". "Хоть ты и седьмой, а дурак".
Арман, мне кажется тебе тоже должно понравится, правда не знаю - может ты это и читал...
В моем любимом переводе.
Луна, само Непостоянство, заглянула в окно, когда ты спала в своей колыбели, и сказала себе: "Это дитя мне нравится".
И она мягко сошла вниз по ступеням облаков и неслышно прошла сквозь стекла. Затем она склонилась над тобой с гибкой нежностью матери и запечатлела свои краски на твоем лице. Глаза твои с тех пор остались зелеными, а щеки - необычайно бледными. От того, что ты взглянула на свою ночную гостью, твои зрачки сейчас так странно расширены; и она так нежно сжала тебе горло, что ты навсегда сохранила желание плакать.
Между тем Луна, продолжая расточать свою щедрость, заполнила всю комнату фосфорецирующим сиянием, словно дивною отравой; и весь этот живой свет думал и говорил: "Ты навеки останешься под властью моего поцелуя. Ты будешь прекрасной, подобно мне. Ты полюбишь то, что я люблю и что любит меня: воду, облака, тишину и ночь; море, необъятное и зеленое; воду, что не имеет формы, но принимает любую из форм; страну, которую ты никогда не увидишь; возлюбленного, которого ты не узнаешь; чудовищные цветы; ароматы, что заставляют бредить; кошек, млеющих на рояле и стонущих, как женщины, хрипло и нежно.
читать дальшеИ тебя будут любить мои возлюбленные, тебе будут поклоняться мои поклонники. Ты станешь владычицей людей с зелеными глазами, которым я так же, как и тебе, сжала горло своими ночными ласками; тех, кто любит море, необъятное, непостоянное и зеленое; воду, что не имеет формы, но принимает любую из форм; страну, которую они никогда не увидят; женщину, которую они не узнают; зловещие цветы, похожие на кадила тайных обрядов; ароматы, ослабляющие волю; и диких и сладострастных животных, что стали воплощением своего безумия".
Вот почему, прóклятое, дорогое избалованное дитя, я застываю теперь у твоих ног и ищу во всем твоем существе отблеск ужасного божества, вещей крестной матери, пагубной кормилицы всех лунатиков.
"Знатный приятель" и "Как яблочко румян". С юности обожаю.
ЗНАТНЫЙ ПРИЯТЕЛЬ
Я всей душой к жене привязан; Я в люди вышел... Да чего! Я дружбой графа ей обязан, Легко ли! Графа самого! Делами царства управляя, Он к нам заходит, как к родным. Какое счастье! Честь какая! Ведь я червяк в сравненье с ним! В сравненье с ним, С лицом таким - С его сиятельством самим!
читать дальшеПрошедшей, например, зимою Назначен у министра бал; Граф приезжает за женою, - Как муж, и я туда попал. Там, руку мне при всех сжимая. Назвал приятелем своим!.. Какое счастье! Честь какая! Ведь я червяк в сравненье с ним! В сравненье с ним, С лицом таким - С его сиятельством самим!
Жена случайно захворает - Ведь он, голубчик, сам не свой: Со мною в преферанс играет, А ночью ходит за больной. Приехал, весь в звездах сияя, Поздравить с ангелом моим... Какое счастье! Честь какая! Ведь я червяк в сравненье с ним! В сравненье с ним, С лицом таким - С его сиятельством самим!
А что за тонкость обращенья! Приедет вечером, сидит... - Что вы все дома... без движенья? Вам нужен воздух... - говорит. - Погода, граф, весьма дурная... - Да мы карету вам дадим! - Предупредительность какая! Ведь я червяк в сравненье с ним! В сравненье с ним, С лицом таким - С его сиятельством самим!
Зазвал к себе в свой дом боярский: Шампанское лилось рекой... Жена уснула в спальне дамской... Я в лучшей комнате мужской. На мягком ложе засыпая, Под одеялом парчевым, Я думал, нежась: честь какая! Ведь я червяк в сравненье с ним! В сравненье с ним, С лицом таким - С его сиятельством самим!
Крестить назвался непременно, Когда господь мне сына дал, - И улыбался умиленно, Когда младенца восприял. Теперь умру я, уповая, Что крестник взыскан будет им... А счастье-то, а честь какая! Ведь я червяк в сравненье с ним! В сравненье с ним, С лицом таким - С его сиятельством самим!
А как он мил, когда он в духе! Ведь я за рюмкою вина Хватил однажды: - Ходят слухи... Что будто, граф... моя жена... Граф, - говорю, - приобретая... Трудясь... я должен быть слепым... Да ослепит и честь такая! Ведь я червяк в сравненье с ним! В сравненье с ним, С лицом таким - С его сиятельством самим!
Перевод В. Курочкина.
КАК ЯБЛОЧКО, РУМЯН
Как яблочко, румян, Одет весьма беспечно, Не то чтоб очень пьян - А весел бесконечно. Есть деньги - прокутит; Нет денег - обойдется, Да как еще смеется! "Да ну их!.." - говорит, "Да ну их!.." - говорит, "Вот, - говорит, - потеха! Ей-ей, умру... Ей-ей, умру... Ей-ей, умру от смеха!"
читать дальшеШатаясь по ночам Да тратясь на девчонок, Он, кажется, к долгам Привык еще с пеленок. Полиция грозит, В тюрьму упрятать хочет - А он-то все хохочет... "Да ну их!.." - говорит, "Да ну их!.." - говорит, "Вот, - говорит, - потеха! Ей-ей, умру... Ей-ей, умру... Ей-ей, умру от смеха!"
Забился на чердак, Меж небом и землею; Свистит себе в кулак Да ежится зимою. Его не огорчит, Что дождь сквозь крышу льется: Измокнет весь, трясется... "Да ну их!.." - говорит, "Да ну их!.." - говорит, "Вот, - говорит, - потеха! Ей-ей, умру... Ей-ей, умру... Ей-ей, умру от смеха!"
У молодой жены Богатые наряды; На них устремлены Двусмысленные взгляды. Злословье не щадит, От сплетен нет отбою... А он - махнул рукою... "Да ну их!.." - говорит, "Да ну их!.." - говорит, "Вот, - говорит, - потеха! Ей-ей, умру... Ей-ей, умру... Ей-ей умру от смеха!"
Собрался умирать, Параличом разбитый; На ветхую кровать Садится поп маститый И бедному сулит Чертей и ад кромешный... А он-то, многогрешный, "Да ну их!.." - говорит, "Да ну их!.." - говорит, "Вот, - говорит, - потеха! Ей-ей, умру... Ей-ей, умру... Ей-ей, умру от смеха!"
Женщина с самого сотворения мира считается существом вредным и злокачественным. Она стоит на таком низком уровне физического, нравственного и умственного развития, что судить ее и зубоскалить над ее недостатками считает себя вправе всякий, даже лишенный всех прав прохвост и сморкающийся в чужие платки губошлеп. Анатомическое строение ее стоит ниже всякой критики. Когда какой-нибудь солидный отец семейства видит изображение женщины "о натюрель", то всегда брезгливо морщится и сплевывает в сторону. Иметь подобные изображения на виду, а не в столе или у себя в кармане, считается моветонством. Мужчина гораздо красивее женщины. Как бы он ни был жилист, волосат и угреват, как бы ни был красен его нос и узок лоб, он всегда снисходительно смотрит на женскую красоту и женится не иначе, как после строгого выбора. Нет того Квазимодо, который не был бы глубоко убежден, что парой ему может быть только красивая женщина. читать дальшеОдин отставной поручик, обокравший тещу и щеголявший в жениных полусапожках, уверял, что если человек произошел от обезьяны, то сначала от этого животного произошла женщина, а потом уж мужчина. Титулярный советник Слюнкин, от которого жена запирала водку, часто говаривал: "Самое ехидное насекомое в свете есть женский пол". Ум женщины никуда не годится. У нее волос долог, но ум короток; у мужчины же наоборот. С женщиной нельзя потолковать ни о политике, ни о состоянии курса, ни о чиншевиках. В то время, когда гимназист III класса решает уже мировые задачи, а коллежские регистраторы изучают книгу "30000 иностранных слов ", умные и взрослые женщины толкуют только о модах и военных. Логика женщины вошла в поговорку. Когда какой-нибудь надворный советник Анафемский или департаментский сторож Дорофей заводят речь о Бисмарке или о пользе наук, то любо послушать их: приятно и умилительно; когда же чья-нибудь супруга, за неимением других тем, начинает говорить о детях или пьянстве мужа, то какой супруг воздержится, чтобы не воскликнуть: "Затарантила таранта! Ну, да и логика же, господи, прости ты меня грешного!" Изучать науки женщина неспособна. Это явствует уже из одного того, что для нее не заводят учебных заведений. Мужчины, даже идиот и кретин, могут не только изучать науки, но даже и занимать кафедры, но женщина - ничтожество ей имя! Она не сочиняет для продажи учебников, не читает рефератов и длинных академических речей, не ездит на казенный счет в ученые командировки и не утилизирует заграничных диссертаций. Ужасно неразвита! Творческих талантов у нее - ни капли . Не только великое и гениальное, но даже пошлое и шантажное пишется мужчинами, ей же дана от природы только способность заворачивать в творения мужчин пирожки и делать из них папильотки. Она порочна и безнравственна. От нее идет начало всех зол. В одной старинной книге сказано: "Mulier est malleus, per quem diabolus mollit et malleat universum mundum". ("Женщина это молот, которым дьявол размягчает и молотит весь мир" (лат.)). Когда диаволу приходит охота учинить какую-нибудь пакость или каверзу, то он всегда норовит действовать через женщин. Вспомните, что из-за Бель Элен вспыхнула Троянская война, Мессалина совратила с пути истины не одного паиньку... Гоголь говорит, что чиновники берут взятки только потому, что на это толкают их жены. Это совершенно верно. Пропивают, в винт проигрывают и на Амалий тратят чиновники только жалованье... Имущества антрепренеров, казенных подрядчиков и секретарей теплых учреждений всегда записаны на имя жены. Распущена женщина донельзя. Каждая богатая барыня всегда окружена десятками молодых людей, жаждущих попасть к ней в альфонсы. Бедные молодые люди! Отечеству женщина не приносит никакой пользы. Она не ходит на войну, не переписывает бумаг, не строит железных дорог, а запирая от мужа графинчик с водкой, способствует уменьшению акцизных сборов. Короче, она лукава, болтлива, суетна, лжива, лицемерна, корыстолюбива, бездарна, легкомысленна, зла... Только одно и симпатично в ней , а именно то, что она производит на свет таких милых, грациозных и ужасно умных душек, как мужчины... За эту добродетель простим ей все ее грехи. Будем к ней великодушны все, даже кокотки в пиджаках и те господа, которых бьют в клубах подсвечниками по мордасам.
Сейчас время сиквелов. Все переснимают все. Вот мы и подумали, как бы пересняли Аи но Кусаби, если бы за дело взялся деловой человек из Одессы. Фэндом: АнК Авторы: vivianne_undo и Эрл Грей читать дальше Ой вей, и шо это ты придумал? Да хто ж на это пойдеть? Разве только поц без денех. Шо? Мировой успех? Меня там не было. Ну давай побачим. Это шо? Главный герой? Такой худенький? Малек чернявый. У нас бычки и то толще. А эта роскошная шмара? Не шмара? Люди, вы совсем ума решились? Это мужчина? Натуральная блондинка - и мужчина? Хто ж смотреть будет? О, вот эту цыпочку надо будет сделать главной шмарой. Глаза зеленые, глаза бедовые… Обратно мужчинка? Да вы с меня смеетесь. Не смеетесь… тем хуже. Ша! Значит так. Работать будем творчески. Малек у нас будет вором в законе. Главарь пересыпкинских бандюганов. Шмара – его краля. И вторая шмара хотит отбить завидного кавалера у подружки. А в етом годе мальчики собрались на дело – пощипать жирных мидасских карасей. Пока шмара там чепурила носик, фартовой вляпался в переделку как последний поц. И если б мамзель не шмальнула своевременно из нагана над их чесоточными головами, то выплакала бы свои прекрасные глаза.
Оголец почистил щиблеты, чтобы не уронить в себя в глазах крали, и галантно приглашает: - Барышня, не хотите ли пройтися до нумеров? В нумерах нам разговаривать будет авантажнее. Наша любовь расцветет там как майская роза. В нумерах барышня принялась откалывать коленца: де, ви, может быть, нездоровый, хиба чиво ви такой мелкий? Да в нумерах раздягаться не буду, мне мама не велит. Но пощупать вас имею желание, знойный мущина! - Тогда прошу пройти в авто, - излагает малек, приосанясь. – Я согласен за любовь на вашей территории. - Поедем в таксо? Крррасота! – и краля везет его к себе на квартеру. Мазелька приводит поца в мамашину квартеру и ни сходя с места заваливает на постель. Поц отбивается как оглашенный - у него исподнее не в порядке. Но шмара таки не смотрит на исподнее и предается страсти. Подружка шмары ложит глаз на завидного кавалера. И начинает стараться вокруг фартового. А он на нее плювает с маковки Дюка. Тогда зеленоглазая цыпочка начинает отчаянно ревновать и имеет с подружкой следующий разговор: - Я тебе скажу за твоего кавалера, шо с тебя смеется весь Привоз, рыба моя! - А твой кавалер у мине пятки вытирал! Побойся бога, шо значит смеется! Он у меня нежный мальчик, шо тут такова? - Твой мальчик хотит иметь себе всех девочек, не за тебе одной он страдает. Мамаша будут недовольны, пускай уже он идеть себе с богом. - Я тебе скажу, шо мой Рики девок портит, так я ему его черные глази повыцарапываю, ежели що. Вы мине завидоваете, так это не новость – раз ее знает весь Привоз. Вторая краля натурально в истерике от такого реприманда. Вся в горе, в пудре и помаде жалится своёму рыжему черту, мечтая об чернявом кавалере как об нижней шелковой юбке с французскими кружевами.
А бандюганы крепко задумались за своего пахана и пошли трошки шукать по мазам. Не замастрячили ли кента мусора, стремясь погубить его молодую жизнь, чи он пустился в одинокое плаванье? Шумит ночной Марсель и прочие культурные красоты Одессы-мамы. И на одной малине находят пахана - всего в рыжовье, в брюликах, у ног блондинки в роскошном белье. Шмара им помыкает, как это только может сделать женщина с мужчиной! И бандюганы понимают, шо потеряли для деятельности на благо своего общества этого неверного дамского угодника, плювают ему в миску с черной икрой и уходят не прощаясь с этого острова любви в пучине беспредела. Поц душою за пацанами рвется, но опа! Шмара кривит губки - а как же, такой кадр может убечь, - и надевает на его голду, как на дворового пса. Следующий кадр: шмара со своим кавалером культурно кушают судака в ресторации грека Ставракиди. Музон, танцы-обжиманцы, на шмару западает богатенький фуфел с родословной длиннючей, як у борзой суки господина полицеймейстера, шоб она сдохла. - Позвольте вам получить по морде, жертва аборта. - и Рики лупит фуфела в шнобель прямым, как делают счет в бильярдной кривого Якима. Набегают мильтоны, палят из шпалеров в белый свет как в копеечку и волочут таки галантного ухажера в холодную. Кавалер, не докушав порционной икры, давит вшей на нарах, мечтая об шмариной постели и рюмке холодной водки с чесноком. Шмара ревмя рыдает у мамаши, клянется хоть завтра заключить на небесах брачный союз двух любящих сердец. У мамашки сердце не камень, маляву кому надо черканула - и поц из тюрьмы вышел как фраер, при часах и в щиблетах. Вернувшись, любовь у них началась прямо как у молодоженов. Шмара свое дело знала крепко, а малек утонул в ней как кутенок в разливе. И тут идут те десять минут фильмы, на какие зритель попрет как чумовой лосось на нерест. Любовь-морковь, а у нашего фраерка есть кореш. И ему тот кореш хуже родного брата, быдто одна мама их родила. Они имели совместный гешефт с той поры как выросли шоб дотянуться до чужих карманов. Кореш уронил слезу по непутевому другану, послухал про тую бедовую шмару, как она братана под каблуком держит, и положил себе вызволить кореша. Ой да шо ви мине рассусоливаете как нищий на церковном дворе! Быдто фартовый не найдет у Кересе, как купить американский шпалер для своей надобности. Он таки купил пушку и бонбу и другана как мальца сховал на тайной хате. Сховал, как мадам Апперкот свое приданое, и решил провернуть гешефт с его мамзелью. Кореш, как святой гений Александр Сергеич Грешензон, сочиняет письмо, положите под бочку на заднем дворе пять лимонов денежных билетов, если хотите еще увидеть вашего пупсика. Шмара тем временем рыдает в три ручья как корова у подружки на груди, бусики перебирает, жалится мамаше на дорогую пропажу. Фартовый кавалер пропал. Подружка намек подпускает, что чернявый сделал ноги с ейной неуемной страсти, которая ему надоела хуже ежедневной гречневой каши в заведении мадам Петуховой. Шмара не верит и рыдает во все свои прекрасные глазья. Змеища зеленоглазая - и та прониклась горем, как вобла рассолом, и вовсю мазельку утешает. Я, грит, пошлю своего Котю пошукать, вдруг такой роскошный кадр по бабам пошел напоследок, предчувствуя скорый счастливый брак. Котя как скаженный бегает по Молдаванке по приказу своей дамы, только в смысле кавалера там пусто, как пусто в банке Сельскохозяйственного общества после налета Бени Крика. Наш покоцанный поц просыпается на хате, где он где давил массу в люле, и видит, что к крале ему возвращаться пожалуй что и незачем. Краля страшна в гневе. Она читает письмо, красноречивое как послание от Александра Сергеича Грешензона Анюте Павловне Керн, и готова грудью лечь поперек той дороги, где провезут в пролетке ейного кавалера. А тем временем Котя таки не зря месил пыль на Молдаванке. Он рыл землю как лев и нарыл следы от щиблет чернявого. Шмара заломила прекрасные руки, припудрила носик и полетела за ненаглядным. Друган фартового приготовил бонбу и встречает шмару с наганом в одной руке и бонбой в другой. Ну она таки попортила ему прическу. Краля схватила своего хахаля как ребенка и понесла на руках из этого грязного сарая вон. Но тут бонба, сделанная у дяди Семы на Малой Арнаутской, шоб ему больше не дождаться заказчиков, жахнула как не жахало в революцию при Николае Кровавом. Мамзелька, ну зачем ты надела эти шелковые чулочки и туфельки на каблучке! Иначе б ты убежала легко, как юная лань от насильника-слона, как бежал от революции раввин Нской синагоги. Но бонба прекратила твою молодую жизнь и тем самым поставила жирную точку в нашем чувствительном романе. Вся Одесса содрогнулась от горя! Мама зарыдала, как раввинова Соня в день своей свадьбы с бывшим биндюжником, а ныне красным комиссаром Василём. Зеленоглазая шмара плакала как дите - и даже простила свою грусть ухажеру, шоб ему больше не торговать на рынке контрабандными чулками. Она осознала, что навсегда утратила сердце чернявого поца. Вот как снимают кино у нас в Одессе!
Ну вот. Не успел отрастить свои патлы, как хоч подстричься. Хочу стрижку как у Катце, вот! ))))) Вот сейчас сижу и уговариваю себя "Аниме - одно, жизнь - совем другое, это неудобно, тебе не пойдет и с твоими непослушными патлами ты замучаешься их укладывать, а потом все равно пожалеешь, что подстригся!" Все это знаю, и все равно хочу! Буду сопротивляться себе до последнего...
А у меня есть на дневе...ээээ... Короче, назвать это педофилией нельзя - там двое подростков друг с другом, к тому же, это была игра, которая не была доиграна и до основного не дошло (хоть я в ворде тихо кропаю проду, совсем уже по другой линии и был намерен эту проду вставить в запись...). Но а, такое есть. Правда оно открыто только для одного человек - того, с кем мы это когда-то затеяли... Пойду, закрою для всех. М-да, чего только не бывает...
На всяк случай поставил в настройках галочку "только для взрослых". А то мало ли чтооооо... Хотя что у меня в дневе есть из "чтоооооо" ума не приложу...
О том, как безболезненно и без последствий для себя критиковать ближнего, мы уже разговаривали. А сегодня речь пойдет о роли медицинских, психологических и педагогических наук в жизни слэшера, автора порнографической литературы, творца высокорейтингового фанарта альтернативно ориенторованного криейтора.
читать дальшеДопустим, вы - идейный борец за свободу слова и ни в какую не хотите, чтобы ваша борьба прошла незаметной для неокрепших детских умов широкой общественности. При этом возьмем за условие, что вы до последнего времени вели блог под кодовым названием "Ушки и попки", где посильно выставляли всё, что выставлять в открытом доступе отныне не рекомендуется. Итак, что можно поделать? Во-первых, поменять название. "Ушки и попки" в наш суровый век политкорректности и терпимости к ближнему будят пуританина в каждом толерантном обывателе. Назовите дневник как-нибудь попроще, например: - "Медицина для Вас" - "Общая, возрастная и специальная психология на каждый день" - "Психиатрия в нашей жизни" - "Педагогика и пропедевтика" - "Беспристрастный взгляд гигиениста" Если помимо прочих грехов за вами водятся еще и радикальные взгляды всевозможной направленности, имеет смысл соединить естественные и гуманитарные науки примерно таким образом: - "Оперативная хирургия и История Ку-клус-клана: заметки доктора Мураки" - "Быт и нравы Средневековой Японии, медико-психологический аспект" - "Лингвистический и лингво-когнитивный аспект избранных художественных текстов"
Итак, с названием определились. Теперь осталось немного скорректировать темы. Их станет меньше, зато содержание будет радовать своим разнообразием. Примерные варианты тем дневника/сообщества: - Психология межличностных отношений. Здесь пишем гет и слэш с любыми рейтингами, не забывая по тексту или в шапке помянуть пирамиду А. Маслоу и избранные высказывания К. Маркса (в аспекте удовлетворения естественных потребностей). В отдельном подразделе можно выделить нетравматическое садо-мазо. - Прикладная педагогика. Товарищам "Набоковым" - сюда. Пара скупых фраз о том, что всё происходящее - результат родительской безответственности и падения нравов, не только популяризирует ваш блог в среде скучающих барышень, но и послужит хорошей крышей для возможных объяснений с общественностью. Все пререкания начинайте с вводной фразы "как говорил доктор Добсон...." Добсону уже всё равно, да и его книгу о воспитании вряд ли помнят на территории постсоветского пространства. - Волшебная зоология, или о чём молчал Хагрид. Да-да-да, зоологи вы мои любители, с тентаклями - в эту рубрику, и с кентавами - тоже. При желании сюда же можно упихать всех эльфов-орков-гномов-кракенов и им подобных. Так сказать, приятных наблюдений! - Оперативная и полевая хирургия. Этот раздет предназначен для поклонников расчлененки, разрезалки и маньяков с бензопилой. Будьте бдительны: для неоперационного садо-мазо и просто маньяков есть другие разделы. - Асфиксия различной этиологии: патогенез и неотложная помощь. Садо-мазо с удушением аккуратно складываем сюда, не забывая приписывать в конце петитом: "Пострадавшие были госпитализированы для оказания дальнейшей медицинской помощи". Что значит: "А если труп в конце?" Летальные исходы у нас вообще в другой теме! - Случаи, рассказанные в психдиспансере. В данном разделе пишем о маньяках всех мастей, а также об избранных способах закоса. Народная благодарность вас не забудет! - Еxitus letalis: причины и диагностика. Вот! Сюда - всем любителям смертельных исходов и даркэндов, а также поклонникам вампиров, зомби и прочей нежити. Делитесь знаниями, можете даже устроить симпозиум, только не забудьте каждый раз копировать в шапке относительные и достоверные признаки смерти. Особо старательные могут их даже прокомментировать, сообразно собственному опыту и особенностям творчества.
Итак, о проекте изменений в правилах сайта, которые вступят в силу, ориентировочно, с 1 июля 2008 года. Смысл вынесения проекта на обсуждение здесь в том, чтобы уточнить формулировки и сделать исключения для отдельных случаев, если такое потребуется, но принципиально правила будут выглядеть так, поэтому авторам дневников и сообществ следует привести их в соответствие с новыми требованиями правил до 1.07.08.
1. Любые материалы (тексты, изображения, видео или аудио), содержащие элементы порнографии, должны быть помечены как "Материалы для взрослых". Это означает, что они: - открыты только для зарегистрированных пользователей сайта от 16 лет и старше; - не имеют RSS-потока (не участвуют в поиске blogs.yandex.ru и не могут быть автоматически экспортированы на другие сайты с помощью RSS-трансляции); - скрыты от поисковиков.
2. Порнографией считается любое "детализированное, натуралистическое изображение, словесное описание или видеодемонстрация полового акта, половых органов, имеющее целью сексуальное возбуждение". Данное определение распространяется на любые материалы, в том числе, относящиеся к категориям: "слэшфикшн (слэш)", "хентай", "яой", "юри", содержащие порнографию.
3. Ответственность за своевременное ограничение "Материалы для взрослых" для записей и дневников (сообществ) лежит, соответственно, на: авторе дневника, авторе записи в сообществе, владельце и модераторах сообщества. Если тексты или изображения с элементами порнографии размещаются в комментариях к записи, то такая запись автоматически считается предназначенной "только для взрослых" и доступ к ней должен быть ограничен соответствующим пунктом закрытой записи — "Материалы для взрослых", либо эти комментарии должны быть удалены владельцем дневника (модератором сообщества).
4. Элементами порнографии не считаются: - обнаженная натура в произведениях искусства; - нудизм; - изображение половых органов и полового акта в научном контексте (т.к. в данном случае целью является не сексуальное возбуждение аудитории, а прояснение особенностей анатомии, физиологии и психологии человека).
5. На всех страницах сайта (в записях, комментариях, информации в профиле, во внутренней почте u-mail однозначно запрещено размещение любых изображений и видеоматериалов порнографического содержания с участием: - детей до 16 лет (педофилия); - людей и животных (зоофилия); - мертвых тел (некрофилия). Запрещается также указывать любые другие способы получения таких материалов, включая ссылки на материалы в сети Интернет или места их приобретения.
6. Под запрет пункта 5 не попадают текстовые описания, изображения и мультипликация, использующие в качестве героев вымышленных персонажей, ранее упомянутых в литературном произведении, кинофильме, компьютерной игре или анимационной ленте.
7. Запрещена публикация и распространение текстов, содержащих порнографические сцены с участием реально существующих людей, если они не дали своего явного согласия на использование в тексте своего имени (логина, псевдонима и других данных). Данный запрет распространяется и на описание личного сексуального опыта автора записи.
О том, как действуют администраторы в случае обнаружения нарушения Правил читать дальшеАдминистраторы, как и раньше, специально не ищут нарушения правил и действуют только по жалобам других пользователей, считающих, что какая-то запись или дневник нарушает их права и правила сайта. Если администратор видит нарушение наших правил, он не удаляет запись, а закрывает в нее доступ от всех, пишет автору записи письмо u-mail (на этот или на другие логины, который станут ему известны) о том, что тот нарушил правила и его запись <ссылка> закрыта до устранения нарушения. В письме администратор: - указывает на само нарушение и пункт правил, дает ссылку на Правила - info.diary.ru/index.php?title=Правила_дневников; - требует устранить нарушение в определенный срок: не более 3 дней с момента первого посещения им сайта; - требует, чтобы в будущем такое нарушение не повторялось, предупреждает о том, что в противном случае, к нему будут применены более строгие меры, указанные там же в Правилах. Если администраторо видит, что автор записи был на сайте, но нарушения в указанный срок не устранил, он вправе самостоятельно удалить запись и наказать владельца логина. В случае повторного нарушения правил этим пользователем (от этого или другого логина), к нему может быть применена более строгая мера наказания из тех, что перечислены в Правилах сайта. На третий раз его дневник и логин будут удалены, либо закрыты насовсем. В случае, когда администратор видит, что логин или дневник были заведены недавно и у него не возникает сомнения в том, что целью автора является именно действия, запрещеные правилами сайта (оскорбления, размещение в открытом доступе "материалов для взрослых" или запрещенных к публикации и т.п.), он вправе удалить не только запись или комментарий, но также дневник (сообщество) и сам логин без предварительной переписки. Последнее происходит обычно со вновь заведенными дневниками и логинами, потому как, грубые нарушения выявлюется достаточно быстро.
А теперь мое имхо. 1) 16 лет... интересно, кто будет проверять правильность указанного возраста? 2) Извините, это мой дневник или кусок виртуального издания? Что, если я в закрытой ото всех или от большинства записи хочу рассказать (с подробностями) как круто потрахался этой ночью, я этого не имею права сделать? Даже асли эта запись чисто для меня - в памяти оставить чудесную ночь? 3) Я не могу поделиться, даже закрыто, определенной инфой со своими единомышленниками, даже в сугубо приватной переписке по умылу? Оствить ссыль для памяти тоже не могу? 4) Я не могу повесить здесь свой фанфик, если его рейтиг слишком высок?
В свете всего вышеперечисленного. Люди, у меня есть еще два днева, которые я практически не веду - лиру и ЖЖ. Скорее всего я выберу ЖЖ. Мне безумно жаль - здесь у меня масса друзей, мне, в общем-то, симпатичен интерфейс, причем настолько, что мне не жаль платить 100 рэ в месяц, чтобы днев был еще удобней, я здесь уже полтора года и это, можно сказать, мой виртуальный дом, НО я думаю вы меня поймете, если постепенно я все же переберусь в дом новый. Я этого сташно не хочу, в принципе все эти правила меня непосредственно не затрагивают - но не факт, что не затронут в дальнейшем, например если вы не видите здесь вещей с высоким рейтингом это не значит, что их у меня нет, бывают, на самом деле. По умылу я вполне могу... МОГ откровенничать с друзьями насчет интимной стороны моей жизни, а мое пристратие к публикациям разных страшилок в виде полуразложившихся трупов моим давним ПЧам должно быть известно. Я слэшер и меня не отвращает качественно прописанное насилие, ченслэш, некрофилия и т.д., и т.п., и я всегда доволен, если вижу ссыль на подобную, хорошо написанную вещь, или арт, или фото в дайрях моих знакомых, да и сам с удовольствием такой ссылью поделюсь. И потому ограничения, которые накладываются дайрями на меня как пользователя, для меня неприемлимы. И мне очень ОЧЕНЬ жаль, но вероятность того, что я здесь останусь бессловесным читателем фленты, велика. Я оставлю ссыль на свой ЖЖ, чему посвящу отдельную запись или вынесу в шапку и прошу всех моих виртуальных друзей и знакомых, которые захотят общаться со мной в дальнейшем - если вы уйдете на другой ресурс... киньте на него ссылку, пожалуйста. Хотя бы в свои дневы, но лучше в коммент к этой записи. Я не хочу с вами расставаться.
Чеширочка. Мурк? Мурк, разумеется. Я много чего могу сказать о ней... и не скажу ничего или почти ничего. У меня много "кошачьих" знакомых, но Чеша - всем кошкам кошка, настоящая! Можно ли сказать, что человек знает кошек? Сказать можно, знать нельзя. А вот кошки нас знают. Фотограф, журналист, фикрайтер, милый провокатор и, бывает, жесткий собеседник, это все не характеризует тебя, кошка, как таковую. Это части тебя, но не ты. Где в кошке - кошка? В лапках, усах и хвосте? Нет, то что делает кошку кошкой лежит в каком-то четвертом (а, может, и пятом) измерении. Я думал, что неплохо знаю Чеширочку виртуальную... познакомился с ней в реале и понял - я не знаю ее вовсе. И чем больше я с тобой общаюсь, тем больше чувствую это кошачье четвертое измерение. Мне нравится общаться с Чешиком не только по сути общения, но и по форме, потому что в нем все время присутствует ощущение моей с детства любимой Чеширской Улыбки. И я очень рад, что в моей жизни есть эта улыбка, которая остается с человеком даже тогда, когда сам Чеширский Кот исчезает... Мурррррррк...
(Уже серьезно) Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно. читать дальшеЕще раз убедился в том, что все эти активные антислэшеры, именно активные, а не те, что говорят "мне не нравится - я не читаю" настоящие говноеды, чесслово. То есть сидят, жрут то, что сами считают (по их словам) говном, жрут так, что за ушами трещит, и при этом орут (с набитым ртом), что "Ах, какое же это дерьмоооо!!!!! Ах, как оно воняяяяяееееет!!!!!", но упорно пихают в рот и глотают. "Мышки плакали, кололись..." Самое неприятное, что историю эту начало создание, которое само любит подрочить на такие вещи, но вопит, что оно-де не дрочит, а енто, типа, художественный прием. Ага. А маркиз де Сад говорил, что пишет свои вещи исключительно для того, чтобы вызвать в своих читателях отвращение к подобным вещам, гхм-мммм... То есть если я напишу сцену изнасилования несовершеннолетнего и простодушно признаюсь, что сделал это для того чтобы получить сексразрядку, мою вещь надо запереть под три замка, а лучше всего ликвидировать (желательно, вместе со мной), а если я встану в позу бла-ародного проповедника и хорошо поставленным голосом возвещаю, что не корысти ради, а токмо ради "художественного приема", ради "правды жизни", "демонстрации недопустимости подобных вещей" и прочей муры, то мне позволено и писать и публиковать, а если кто-то пискнет "спасибо, подрочил" я могу, излучая праведный гнев, предать извращенца анафеме, ибо не для того было писано!!! То есть вопрос-то не в содержании, а в том под каким соусом это подано. Остальные друзья-приятели данной особи, которые ненавидят слэш, но почему-то упорно пытаются быть в курсе всех слэшерских дел, мне показались сборищем клинических недоумков. Аргумент "против насилия несовершеннолетних" просто смешон. Как не объясняли им, что между фантазией и реальностью дистанция огромного размера, они с пеной у рта продолжают орать свое. Впрочем, когда нет аргументов, только и можно, что как попка повторять одно и то же. Черт возьми! Один из моих личных кинков - наркомания персонажа. Как результат - неадекватность действий, поступков, невозможность скрывать свои настоящие чувства, жизнь на грани смерти, обреченность и т.д. Но это в том, что я могу написать сам или что могу увидеть у других авторов, схожих со моими предпочтений. Но если в жизни я узнаю, что мой друг-знакомый сел на иглу... Я использую все методы, чтобы привести его в чувство - от задушевных разговоров до насильного упихивания в клинику. Я оччччень хорошо знаю, что это такое - наркомания, как она уродлива, отвратительна, и что то, что она делает с людьми и близко не походит на то, что я могу описать в своем "произведении". Я люблю, когда перонаж определенной направленности курит, но сам никогда не брал в рот сигарету. Я люблю определенную долю жестокости в фиках, но ненавижу ее в реале, на кого бы она не была направлена. И мне кажется, что те, кто утверждает, что написав (или заказав) фик с изнаилованием несовершеннолетних, человек пропагандирует педофилию и провоцирует взрыв подобных вещей в реале, сами неадекватны и могут спутать реал с фантазией. Что же касается того, что, мол подобные вещи должны быть в закрытом виде... Хех. Ну тот, кого такое интересует найдет сам. И не тихие слэшерские дрочилки, а жесткое реальное порно. С детьми, животными, некрофилией и т.п. (Впрочем, кого интересуют дрочилки найдет и их). Те же кто "случайно натолкнулся" с тем же успехом может "случайно натолкнуться" на это просто через поисковики и выйти на куда более жесткие вещи. А "понравится-не понравится" зависит не от того насколько это доступно, а от того, насколько человек к этому предрасположен. Просто поймет раньше или позже. В конце-концов, сегодня на большинстве инфоресурсов, вполне себе нейтральных, висят баннеры такого содержания, с такими названиями и картинками, что слэшеры это так... тихий лепет на лужайке. Но почему не борются с этим? Мне вот лично неприятны эти "сиськи, письки и хвосты" гораздо больше, чем любое слэшерское извращение. Потому что извращение я могу после варнинга не читать, а изображения голых баб вешаются так, что не увидеть их практически невозможно. И что вероятность попадания на журнал кинк-феста путем нажатия кнопки "случайный дневник" куда как меньше, чем вероятность спама на почтовый ящик от фирмы, которая предлагает увеличение члена или груди. Господи, да о чем я говорю! Киньте походя взгляд на любой журнальный киоск или раскладку... хоть одну обложку с полуобнаженной женщиной да увидите. А если фантазия работает по определенному направлению ей для ускорения слэш вовсе не обязателен... вполне достаточно двусмысленной рекламы, которой у нас сейчас полно. Поэтому все эти поползновения антислэшеров мне просто противны, как противно любое ханжество и двойная мораль. Я уже не раз говорил, что лично меня высокий рейтиг ради высокого рейтинга оставляет равнодушным. Я предпочитаю описание развития отношений духовных, а отношения физические вполне можно оставить за кадром, с меня вполне хватает парочки поцелуев и объятия, после чего можно ехать дальше. НЦа же интересует меня тогда, когда еще что-то раскрывает мне в персах и их истории, а не просто как сцена "вставил-вынул". Педофилия тоже всегда оставляла равнодушным, кроме снарри, но в снарри мне нравится именно пейринг, а сколько им там лет мне плевать. Но, честное слово, после всех этих дурных воплей антислэшеров, так и чешуться руки написать что-нибудь зашкаливающее по рейтингу, некропедофильское... а еще и с групповушкой. Хотя это вовсе не мои сани и если я в них сяду, то, скорее всего, результат будет более чем забавным. Но уж больно эти борцы за чистоту нравов достали. Мое имхо - людям тупо нечего делать. Им бы эту энергию - да в мирных целях... Эх!