"Перепишите и разошлите эту молитву девяти вашим знакомым. Если не исполните -- вас постигнет большое несчастье..."
Дальше шла молитва: "Утренняя Звезда, источник милости, силы, ветра, огня, размножения, надежды..."
-- Странная молитва! Ведь Утренняя Звезда -- звезда Люцифера.
-- Странная! Не это ли велел В. переписывать его старичок, чертопоклонник, помнишь, я тебе рассказывал?
Разговор шел полгода спустя в квартире Гумилева, на Преображенской. Сидя у маленькой, круглой печки Гумилев помешивал уголья игрушечной саблей своего сына.
читать дальше-- Странная молитва! Возможно, что именно В. ее прислал, раз он, как ты говоришь, возится с чертовщиной. Но глупо, зная меня, посылать мне такие вещи. Какой бы я был православный, если бы стал это переписывать и
распространять?
-- Глупо вообще рассылать. Кто же станет переписывать?..
-- Ну, положим, станут. Во-первых, большинство и не разберет, в чем дело, подумают, просто какой-то акафист. А кто и разберет, все-таки перепишет, пожалуй, если суеверный человек. А ведь большинство скорее
суеверные, чем верующие.
-- То есть из боязни, что с ними случится несчастье, перепишут?
-- Конечно.
-- Какая чушь!
Гумилев постучал папиросой по своему черепаховому портсигару.
-- Не такая чушь, как ты думаешь. Эти угрозы, поверь, не пустые слова.
-- Тогда тебя теперь должно постигнуть несчастье?
-- Должно. Несчастье будет на меня за это направлено, я не сомневаюсь. Не улыбайся, я говорю совершенно серьезно. Кто-то сознательно послал мне вызов. Я сознательно, как христианин, его принимаю. Я не знаю, откуда произойдет нападение, каким оружием воспользуется противник, -- но уверен в одном, мое оружие -- крест и молитва -- сильнее. Поэтому я спокоен.
-- Удивительно. То В. и его старикашка, теперь эта молитва, твой разговор. Какой-то пятнадцатый век! Никогда не думал, что существует что-нибудь подобное.
-- А вот, представь, существует. Можно прожить всю жизнь, ничего об этом не зная -- и это самое лучшее. Но легко, случайно, как ты с ночевкой у В., коснуться чего-то, какой-то паутины, протянутой по всему свету, -- и ты уже не свободен, попался, надо тебе сделать какое-то усилие, чтобы выпутаться. Не сделаешь -- можешь пропасть. И, заметь, -- до вечера, проведенного у В., жил ты и никогда с таким не сталкивался. А столкнулся раз, сейчас же тебе попадается и этот акафист, и наш разговор, и будет непременно еще попадаться. Кто-то там тобой уже интересуется. Может быть, мне и прислали этот листок только для того, чтобы ты его прочел. Или, наоборот, -- охота идет за мной, а ты ни при чем...
-- Ты меня пугаешь, -- рассмеялся я.
-- Не пугайся, дорогой, -- пугаться никогда не следует. Но и шутить с этими вещами не следует тоже. Но бросим этот разговор -- хватит. Пойдем, прогуляемся...

Георгий Иванов. Петербургские зимы
lib.ru/RUSSLIT/IWANOWG/russkie_zimy.txt